Из истории праздника
Ярмарка в Небдино. Об истории торговли в Коми крае
На Афанасьевской ярмарке в Небдино шумно и многолюдно. Повсюду сельчане в тулупах и полушубках, в больших валенках и рукавицах-варежках снуют по селу. Спорят, торгуются. Одни продают, другие покупают. Слышен разноречивый громкий говор: вычегодский, печорский, ижемский, вятский, чердынский, устюжский…
Нелегалы
С трудом продираясь сквозь толпу покупателей и торговцев, идет в пимах и малице олений человек. Идет к центру села – к волостному правлению. В руках несет большую берестяную чуман-корзинку, доверху наполненную царской рыбой семгой. Волостному старшине Савельеву обещал ижемец красную рыбу за хорошую цену: боится, что старшина сдаст его волостному уряднику полицейской стражи, а тот немедля выставит его из Небдино. Отправит в Усть-Сысольск или Усть-Кулом к становому приставу. А там известно – в арестный дом-каталажку посадят: личность выяснять будут.
Уезжая в Небдино на Афанасьевскую ярмарку (проводится по указу Его императорского величества с 18 января в течение двух недель), ижемец не взял в своем волостном правлении билет на местожительство на свободное проживание в разных губерниях. А без билета неисправность большая: ижемские волости относятся к Архангельской губернии, а Небдино – к Вологодской.
Поэтому ижемец и боится начальства, старается не торговать с чиновниками, сотскими и десятскими урядниками, а ведет торговлю только с купцами да крестьянами, которые не спрашивают у него билета с описанием его внешнего вида. А если уж кому из чиновников на глаза попался, старается умилостивить: сбыть им семгу, сигов, чиров, омулей, лещей, икры за небольшую, но подходящую цену и оптом.
Особые приметы
Конечно, можно было в Ижме, Мохче документ выправить. Но до Управы бывает далеко. К примеру, из Ласты или Мощьюги до Ижмы около 20 верст. Кто же в такую даль поедет, дожидаться там милости будет?! Гордый он, ижемец. К тому же билет на жительство – бумага царская, гербовая – пошлину за нее платить надо. Не очень дорого она стоит: рубель или чуть более. Но на рубель можно купить пуд ржаной муки. И потом, ижемец на ярмарку едет не один. Часто берет с собой жену, которая торгует рукоделием: шерстяными чулками, рукавицами, поясками, шерстью, пестрядью, холстом, узорчатыми скатертями, нитками и другим. У богатого ижемского крестьянина бывает до пяти тысяч оленей. Несколько пастухов также едут с хозяином на ярмарку. В итоге собирается целая ватага – десять человек и более. И на каждого выправь билет на жительство. Каждого опиши писарю, какого он роста, какого цвета глаза, волосы, какой у него нос, отдельные приметы… А помнит он их, что ли?
– Ой-ой, слишком дорога гербовая бумага! Разор да и только. Лучше уж без нее со своим чумом съезжу до Небдина. Все оптом продам устьсысольским да вятским купцам, местным крестьянам-торгашам и домой, на Ижму-реку быстрее подамся. Хлеб, припасы, чай-сахар, ситцы и сукно, огненную воду – водку – в свои края увезу…
Деликатесы из Ижмы
Цена на рыбу ежегодно меняется: это зависит от улова. Семга и осетрина редко бывает до 10-12 рублей ассигнациями за один пуд.
«В 1843 году по чрезвычайно счастливому лову рыбы цены на нее были самые низкие. Например, лучшая печорская семга продавалась пудами от четырех до семи рублей. Свежая стоила от восьми до 12 рублей. Белая рыбица – шесть рублей, нельма – четыре, пелядь и чир от двух до пяти рублей можно было сторговать. Икра красная продавалась по шесть – семь рублей» (Вологодские губернские ведомости. 1846 год).
Но чаще всего ижемец рыбу и икру продает ниже рыночной цены.
В отъезд на Афанасьевскую ярмарку в Небдино готовятся загодя. В дорогу запасаются едой: пекут ячменные хлеба-ватрушки, шаньги огромного размера, запасают творог, сыр, масло.
И вот уж день ярмарки близится: перед ее наступлением в близких между собой деревнях ижемской волости заметно оживление: отцы семейств, жены, дети – все хлопочут, перебегают из дома в дом, с лицами пасмурными, озабоченными. Узкие продолговатые сани с рыбой и припасами тянутся на большое расстояние. В каждые впряжены по два оленя. Собаки, привязанные у саней, лаем встречают хозяев. Оленей ставят по ранжиру: рослых вперед, а тощих – позади. Осмотревши сани, и поставивши оленей в известном порядке, хозяева заходят в дома. На улице никого не видно. Тихо, как будто и не было никакого движения. А в избах перед иконами мелькают огоньки: отправляющиеся в дорогу молятся святым о счастливом пути, о здоровье оставляемого семейства, об успешной продаже товара. Потом принимают благословление старших, прощаются с родителями, женами и детьми, которые становятся на лыжи и провожают их верст на 20, а то и более.
Секреты ярана
Ижемцы и самоеды никогда не выезжают на ярмарку все вместе, а отправляются через день чомами. От партии до выступления чома за пару дней идут на лыжах бродовщики, а за ними олени с небольшим грузом. По этой проторенной дороге уже идет чом. Иногда партия состоит из 10-20 чомов, принадлежащих разным хозяевам. В чоме до 500 оленей. Каждый чом делится на 10-15 аргишей.
В аргише по 15 оленей. Порядок выступления чомов следующий: на первых санях передового аргиша сидит хозяин. К его саням привязывается вторая пара оленей, к ним – третья и так далее. Первая пара оленей отличается от прочих ростом, различными украшениями и ценой. Упряжь простая: к хомуту, обтянутому войлоком, пришиваются снизу две крепкие веревки, которые, обтягивая грудь и брюхо оленя, через его задние ноги проходят к саням. Вся тяжесть груза лежит на шее и передней части оленя. Оленю, которым начинается аргиш, к левому рогу прикрепляют моржевой гуж. Если этот гуж поддергивают, олень понимает, что надо бежать влево. А когда бок его чувствует удар гужа – вперед.
Чом заканчивается аргишем, сани которого заняты съестными припасами, юртами, жердями, войлоком, оленьими шкурами. Хозяин чома по числу аргишей берет работников-самоедов. Они попеременно идут впереди на лыжах, указывая дорогу.
Стрелою летят олени. И вот бор – место отдыха и корма оленей. Работники вмиг распрягают оленей и передают их ярану-самоеду, который ухаживает за оленями и хорошо знает их повадки. Этот яран встает на лыжи, а за ним попарно идут олени. Яран обходит в бору круг и странно: олени не выбегают за его границы, обозначенного лыжами. Круг имеет в диаметре до 10 верст. На границе круга, ожидая смены, остаются два-три самоеда с собаками. Работник аргиша во множестве оленей не ошибается: чужого не возьмет.
Приметы различные: на роге, на лбу, на боку какими-то яркими красками начертаны знаки, а другие отличаются природными пятнами. Пустивши оленей кормиться, работники ставят юрты. В снегу укрепляют длинные шесты в наклонном положении, сверху на них набрасывают оленьи шкуры. Напротив отверстия в крыше юрты убирают снег и разводят огонь. Самоед палит на огне оленину и ужинает.
Жара заставляет его снять малицу и оставаться в сорочке. Тогда как вне юрты минус 30 градусов. Самоеды спят, ничем не укутываясь. В юрте вмещается до 10 человек.
С рассветом пригоняют оленей, впрягают их и едут дальше, останавливаясь только покормить животных.
Чудо-икона
И вот уже пройдены сотни верст. Все ближе и ближе к Вычегде. Все трудней и трудней путь: леса сгущаются. Сани то тут, то там задевают за деревья, аргиш останавливается. Оленьи упряжки едут по системе рек Вишеры – вдоль Нившеры-реки и его протоков.
Наконец, выходят к Вишерскому селению. Тут первая большая остановка. У ижемцев есть важные дела.
Каждый ижемец, останавливаясь в Вишерском, почитает долгом посетить Вишерскую Богородскую церковь и поклониться образу Божьей матери, еще раз услышать из уст местных жителей об истории чудодейственной иконы. Ижемец много раз слышал об этом, но каждый раз с неподдельным интересом слушает вновь. А местные вишерские домохозяева охотно рассказывают (сидя за столом и закусывая семгой) о явлении образа Вишерской Божьей матери:
–Давно, но в какие времена – Бог знает – жители однажды увидели на реке Вишере лодку, тихо плывшую против течения. Лодку с берега против речного течения тащил тонкой бечевочкой белый как снег старик. Дошедши до места, где стоит селение, таинственная лодка остановилась у берега, а старика не стало. Жители, любопытствуя о приплывшей лодке, нашли на ее дне образ. С благословлением перенесли его в особо приготовленное место, прославляя милость небесную, ознаменовавшую чудесным посещением святыни. А напротив того места, где остановилась лодка, построили деревянную церковь во имя небесной посетительницы. Стали с того времени молиться и прибегать к ее заступничеству». (Вологодские ведомости, 1848 год).
Александр ПАНЮКОВ, историк
Источник: Красное знамя Севера. – 2013. – 11 марта